Среди защитников нашей Родины был и мой прадедушка Русинов Михаил Фёдорович. Двенадцатое марта — день его рождения. В этом году ему могло бы исполниться девяносто пять лет. Но прадедушка навсегда останется молодым, потому что в декабре 1942 года он погиб на одном из фронтов Великой Отечественной. Каждый год в этот весенний день мы собираемся и вспоминаем прадедушку Мишу, его горести и радости, доблести и неудачи и мысленно оцениваем свой собственный путь, самих себя.
На столе разложены фронтовые письма, фотографии. Прабабушка Катя берёт в руки одну из них и тихо говорит:
— Здравствуй, Миша! Вот и снова мы собрались на твой день рождения все вместе: твои дети, внуки и правнуки, нет только тебя.
Солдаты твоего взвода писали мне с фронта в сорок втором году, что их комбат был ранен в одном из боёв под Великими Луками и направлен в госпиталь, но по дороге санитарный поезд разбомбили. Прости, любимый, что так и не разыскала твоей могилки, не поклонилась тебе. Сейчас я думаю, что, если бы не война, мы были бы очень счастливы, потому что по-настоящему любили друг друга.
Мы с мамой начинаем рассматривать семейный альбом. На первой же странице — фотография 1930 года, на которой изображён совсем юный прадедушка. Мама проводит рукой по её пожелтевшей поверхности. Губы шепчут: «Дедушка, говорят, ты был очень хорошим: смелым, сильным, добрым, справедливым. Не боялся трудностей и невзгод. Твои дети выросли очень похожими на тебя. Как они ждали твоего возвращения! Но в декабре сорок второго года пришла похоронка. Сердце отказывалось верить. Да ещё и цыганка нагадала, что ты придёшь первого мая. С тех пор каждый год накануне первого мая в доме готовились к встрече с тобой. Даже не закрывали на ночь дверь на засов.
Дети ложились спать, надеясь утром увидеть тебя, а сама бабушка, твоя любимая Катюша, вставала на колени перед иконами и молилась всю ночь. Утром, проснувшись раньше своих брата и сестры, моя мама, то есть твоя дочка Аля, долго лежала и прислушива лась, пытаясь услышать отцовские шаги, мужской голос. Но вместо этого слышала всхлипывания матери. Так и не сбылось предсказа ние цыганки, хотя до сих пор первое мая в нашей семье считается каким-то особенным днём».
Мама замолкает. Я наваливаюсь на мягкий валик дивана и перевожу взгляд на стену. В центре её — фотография молодого мужчины. Простое открытое лицо, высокий лоб. Густые русые волосы коротко подстрижены. Из-под тёмных бровей на меня смотрят добрые приветливые глаза со смешинкой. Улыбка обнажает белые крепкие зубы. Это ты, прадедушка Михаил. Кажется, что ты подмигиваешь мне и о чём-то спрашиваешь. Не расслышав вопроса, я говорю:
— Прадедушка, а мы братишку в честь тебя назвали Мишей. Он всем рассказывает, что, когда вырастет, будет командиром, как его прадед.
Сергей Алёхин,