Отец Василий. Фото 1909 года.
В старой церкви, куда пробираемся сквозь колючие заросли крапивы, пусто и как-то горько от этого печального запустения. От былого великолепия величественного когда-то храма ныне не осталось и следа. О прошлом напоминают лишь чудом уцелевшие полустершиеся лики святых, скорбно взирающие на поругание и разорение церкви, что длилось более шести десятилетий...
Эти стены, конечно, помнят последнего настоятеля Кугальской церкви отца Василия — Василия Николаевича Панина.
Не уйти от судьбы, от того, что записано в ее великой книге. Вот и он, Василий Панин, делал в жизни то, что было ему предначертано. Человек общительный, образованный, после окончания учительской семинарии в Благовещенске он какое-то время учительствовал в Уфимской губернии, а незадолго до революции пошел по стопам отца, как в то время было заведено, псаломщика Николая Павловича Панина, и стал священником. Отец Василий еще не знал тогда, какие тяжкие испытания выпадут на его долю...
Отец Василий. Фото 1909 года.
После революции Панин едет на родину и занимается единственно возможным для себя делом: он — священник сначала в Уртминской, а потом, в конце 20-х годов, Кугальской церкви. Прихожане запомнили его как строгого, но справедливого батюшку. Жена, Валентина Владимировна Кедрова, также происходившая из потомственной семьи священников, отличалась мягким и добрым хлебосольным нравом.
Один за другим появились в семье Паниных дети: Валентина, Тамара, Виталий. Правда, Валентина, видимо, прожила недолго... Радовались родители прилежным детям, коих растили в любви и строгости, радовались выделенному им поначалу властями дому в Кугалках. Однако вскоре многое изменилось. Пришло
К началу 30-х отношение властей к церкви стало критически нетерпимым. Священники теперь были изгоями, и все это не преминуло сказаться и на семье Паниных. А началось все в 1932 году, с предъявления отцу Василию обвинения по статье 58-10 («контрреволюционная агитация и пропаганда»). Однако испытание на прочность он тогда выдержал и был отпущен за недоказанностью. В 1935 году попытка упечь Панина в места не столь отдаленные повторилась.
9 ноября в его доме был проведен обыск. Конечно, «недозволенное» нашлось: деревянный кипарисовый крест, медные нательные, 69 книг «божественной литературы». В этот раз НКВД все-таки привлекла отца Василия в качестве обвиняемого по той же статье и препроводила в Яранскую тюрьму.
Действо было поистине грандиозно-фантастическим — в духе того времени. Следственная практика гласила: один человек хорошо, а группа — лучше. Тем более Панин — священник, фактура богатая, вот и начали разрабатывать: с кем общался, что говорил. А общаться ему, по своему чину, приходилось со многими. Каждое случайное замечание, каждое даже вскользь брошенное слово выстраивалось в специфическую цепочку в духе того времени.
Из протокола допроса. «Панин имел связь с лишенцем Егором Балдиным (последний в прошлом был церковным старостой в селе Кугалки). При встречах на улице Балдин проявлял недовольство Советской властью, говоря, что та разоряет мужиков и ведет к обнищанию. Панин разговоры поддерживал...»
Кстати оказались и встречи с «бывшими монашками» Любовью и Анфисой Балдиными, которые, вернувшись из ссылки, зашли к батюшке на чай и рассказали о тяжелой жизни, о том, что приходилось питаться травой. Замечание «Да и здесь народ голодает» также было приобщено к делу.
Стараниями НКВД-истов группа разрасталась день ото дня, и вскоре оказалось, что в Кугалках уже действовала целая контрреволюционная организация со своим «заговором» и целью: не допустить объединения крестьян в колхозы. Вместе с Паниным, согласно протоколам, в организацию «входили» Иван Дектерев и Александр Симонов, которые не раз обращались к батюшке по необходимости: соборовать мать, отпевать покойника... Вообще-то свидетели, из местных колхозников, никак не могли взять в толк, каких показаний добиваются от них следователи. Некоторые прямодушно заявляли, что Панин «против власти разговоров не вел, а просто замечал, что лошади нынче ходят как тени».
Обвинительное заключение «контрреволюционерам» Панину, Дектереву, Симонову и Балдиным было предъявлено 17 мая 1936 года: «Священник Панин организовал вокруг себя группу антисоветски настроенного элемента из кулаков, лишенцев и ранее репрессированных. Собираясь в квартире Панина, они говорили о скором падении Советской власти, о якобы тяжелой жизни в СССР. Основа деятельности группы — противодействие колхозному строительству. Результат — 7 хозяйств в районе до сих пор не вступают в колхоз». Кроме того, отец Василий обвинялся в «нарушении правил валютных операций» — в его доме нашли серебряную монету первого выпуска.
Рассматривали дело «группы» 23 мая. Но деятельность всех ее «членов оказалась недоказанной». Что касается главного «заговорщика», то в отношении его помощник краевого прокурора по спецсектору нашел, что тот «как по положению (священник), так и по своим действиям является, безусловно, вредным элементом». Материалы на Панина были выделены в отдельное производство.
Суд прошел неделю спустя. Разумеется, Панин не признал себя виновным. Остальные члены «группы», выступавшие на суде свидетеля ми, отказались от своих прежних показаний, потому что «давали их в бессознательном состоянии». Дектерев объяснил, что его слова были записаны неправильно, текст ему прочитали кратко, протокол он подписывал без очков. Вдобавок некоторые свидетели были попросту неграмотны и ставили свои подписи под написанным не читая.
И случилось невероятное — фарс лопнул, спецколлегия «не нашла оснований для вынесения Панину В. Н. обвинительного приговора». Дело было направлено начальнику УНКВД по Кировскому краю «для производства проверки».
Что касается семьи отца Василия, то испытания выпали и на ее долю. Мало того, что власти взялись засудить главу семейства, они еще и выгнали семью из предоставленной некогда квартиры, обрекая ютиться в домах крестьян то в Сабанах, то в Ваганах, то в Огорелышах. Досталось и детям: дочь — пятиклассницу Тамару не приняли в Кугальскую школу, объяснив, что «своих детей хватает». Пришлось девочке ходить за наукой в Малые Шалаи аж за 6 километров. Спустя годы в Яранске многие знали учительницу начальных классов Тамару Васильевну Кожинову...
Между тем хождения по мукам Паниных не прекратились. После закрытия Кугальской церкви отец Василий уезжает в Оричевский район, где служит в церкви села Шалегово. Нет, семья осталась в Кугалках, скорее всего, по причине учебы детей: Тамара училась в педучилище в Яранске (закончила в 1939), а Виталий — готовился стать медиком. В Великую Отечественную он, военфельдшер, командир танкового взвода, в боях за деревню Кересть, что под Ленинградом, пропал без вести. Удивительно, но оба они трудились на благо страны, расстрелявшей их отца. Хотя, конечно, тот, 1938 год, можно объяснить как одну из великих ошибок великой страны, списать на то время...
Итак, 12 февраля 1938 года Панину предъявили ордер на обыск и арест. Эта, третья попытка нейтрализовать «контрреволюционера» была не случайной. Все объяснялось новой, очередной кампанией в стране, которая началась летом 1937-го: органы вдруг обнаружили нового врага — так называемую «Истинно-православную церковь». Дело, как обычно у НКВД, было поставлено с размахом, и в списки «агентов» ИПЦ попал отец Василий. На этот раз разговор был коротким.
Из протокола допроса. «Вопрос: Вы занимались ведением контрреволюционной агитации? Ответ: Нет. Вопрос: Вы распространяете среди верующих ненависть к Советской власти? Ответ: Нет. Вопрос: Вы являетесь членом ИПЦ? Ответ: Ни в какой организации я не состою...»
14 февраля обвинительное заключение было готово. А 15-го следственное дело отправили на рассмотрение «тройки» УНКВД по Кировской области. «Тройка» приговорила Панина к высшей мере. 23 февраля отца Василия расстреляли.
Лишь в 1956 году досадная «ошибка» истории была исправлена — Панина реабилитировали, а постановление особой «тройки» отменили за отсутствием состава преступления. Что это за «состав», теперь ясно. Но ведь отец Василий — лишь один из многих попавших в беспощадные жернова того времени, жернова классовой борьбы. Вместе с ним погибли тысячи, десятки тысяч. Только в 2000-м году прокуратурой области пересмотрено 323 архивных уголовных дела на 379 лиц. Из них 98 реабилитировано, 79 признано пострадавшими от политических репрессий. Уже вышло три тома областной Книги памяти. Есть там и имя Василия Панина...
В.Н.Панин с женой Валентиной Владимировной. Фото 1908 года.
... На стенах старой настрадавшейся церкви кое-где еще видны полустершиеся лики святых. Ступаю по шаткой, щедро «убранной» голубями лестнице на колокольню. Храм, по иронии судьбы, тоже ставший мучеником, должно быть, еще помнит своего последнего настоятеля, безвинно убиенного отца Василия. История, видимо, решила исправить свою ошибку. А потому в людской памяти не осталось имен убийц, они стерлись за ненадобностью, словно что-то постыдное, непотребное, но сохранились добрые воспоминания о справедливом батюшке. Время все расставило по своим местам, всему воздав по заслугам. «И азъ воздамъ...»
Ольга Девятерикова,
по материалам, предоставленным внуком отца Василия Панина Леонидом
Кожиновым, и по своим исследованиям.
