Алевтина Зыкова

Родилась в деревне Ермаки Яранского района в 1930 году. В 1946-м окончила семилетку, а затем — Яранское педучилище. После его окончания работала в селе Старая Рудка Шарангского района учителем русского языка и литературы. Затем поступила в Яранский учительский институт.

Работала учителем в Бурятии, а в 70-е годы — в деревне Пушкино, где одновременно активно участвовала в художественной самодеятельности. Переехав в Яранск, стала корреспондентом районной газеты, а затем —научным сотрудником Яранского краеведческого музея.

Пишет о Родине, о дорогой стороне Вятской, о неброской красоте ее, и, конечно, о хороших людях. За четыре года (1970-1974) «Кировская правда» напечатала 34 её стихотворения, 4 сказки для детей (2 из них были напечатаны в газете «Сельская жизнь»). Ее стихи звучали в августе 1973 года в радиопередаче «Земля и люди». В Кировской писательской организации проходило обсуждение её творчества. С 1983 года Алевтина Петровна — член Союза журналистов.

Наши композиторы Е.Деришев и М.Черпак положили на музыку произведения «Навек одна-единая» и «Не плачь, моя подруженька», а к 400-летию города Яранска в 1984 году В.Гребенкин на её стихи написал песню о городе.

Работая в музее, глубоко изучила жизнь Яранска XIX - начала ХХ века. Об этом свидетельствует ряд статей, опубликованных в газете «Знамя коммунизма» и краеведческом сборнике «Наш край», многочисленные краеведческие разработки, которые пользуются постоянным спросом у краеведов.

Первым председателям колхозов

Памяти отца — Петра Семеновича Зыкова

Мы непростительно забыли:
Теряя счет ночам и дням,
Свои Давыдовы ходили
По нашим скудным деревням.

Торили новому дорогу,
Бескомпромиссны и честны, —
Их волновавшие тревоги
Сегодня чуть ли не смешны.

Сегодня хмыкнет в небреженьи
Экс-деревенский эрудит,
Что выносилась на правленье
Покупка веялки в кредит.

Что одевался председатель
Там ни в какой-нибудь реглан —
Косоворотка, те же лапти,
Что и у всех односельчан.

Покос ли, сев ли — он с народом,
Пока не ляжет ночи тень, —
И неподкупным счетоводом
Ему писался трудодень.

Он жил тогда святою верой
В колхозной жизни торжество.
Она была судьей и мерой
Удач и промахов его.

Промерив честно путь огромный,
Ушел без славы, без наград,
И даже пенсии сверхскромной
Душевно, по-крестьянски рад.

И если встретится сегодня
Вам деревенский старожил, —
Вы поклонитесь! Уж поклона
Он у народа заслужил.

(«Знамя коммунизма»,
10 октября 1981 г.)

Баба Валя

— Что грустишь ты опять, баба Валя?
Что бочком притулилась к окну?
— Были гости, да вот ночевали
Всего-навсего ночку одну.

Были все на своих на машинах:
Оба сына, и дочка, и зять,
А сегодня уехали. В экой домине
Я да кошка остались опять.

Не скажу я напраслины: звали
И в Свердловск, и в Йошкар-Ола,
Только как я деревню оставлю?
Здесь родилась, здесь век прожила.

По ночам я — не смейся! — мечтаю
— Старики, мы и спим, да не спим:
Вот приедут, вот избы поставят
Рядом с дедовским домом своим!

Вдруг вернутся все те, что сбежали
В города, — нет, не мне их корить! —
Только как же такую державу
Без крестьянина хлебом кормить?

(«Кировская правда»,
14 октября 1990 г.)

Теплые, из печки, караваи...

Теплые, из печки, караваи
На столе под скатертью лежат.
Истово и нежно: «Отдыхают» —
До сих пор в деревне говорят.

Это слово и обычай древний
Не придумал — выстрадал народ.
Над притихшей утренней деревней
Запах хлеба свежего плывет...

Осень ходит по родному краю,
Щедро оставляя добрый след...
Теплые, из печки, караваи —
Дара выше не было и нет!

(«Кировская правда»,
19 ноября 1983 г.)

Мужество

Памяти моего ученика
Николая Локтина

Мы привыкли мужеством считать
Мужество в шинели и бушлате,
И навряд ли будет кто искать
Мужество среди больных, в палате.

Жизнь есть жизнь, и разуму врачей
Не всегда подвластна, к сожаленью,
И любовь к ней втрое горячей,
Чем она короче и мгновенней.

И расстаться с ней безмерно жаль,
И нужна отвага, как солдату,
Чтобы эту тяжкую печаль
В глубину больного сердца прятать;

Прятать, чтоб не выдали глаза
Дорогим и близким вашу тайну,
Улыбаться, чтоб не показать
Боль свою неловкостью случайной;

Говорить, читать и даже петь,
Спорить о театре и футболе —
И на полуслове замереть
От внезапно подступившей боли.

... Чтить умеет мужество народ:
Подвиги войны вовеки святы.
Мужество особое живет
В строгой тишине простой палаты.

(«Кировская правда»,
22 января 1970 г.)

Дом без радости

Голубой пятистенок,
Восемь светлых окон,
Стелет мягкие тени
По лужку старый клен.

Все продумано ладно
От угла до угла,
Только в доме том радость
Никогда не жила.

Не коснулась сандалькой
Дорогого ковра,
Не крутила скакалку
Посредине двора.

Плач ребячий ночами
Этот дом не будил,
Мяч, влетевший случайно,
В нем стекла не разбил.

Выцветают уныло
Занавески в окне...
Но ведь было же, было,
Не приснилось во сне

То далекое лето
И гармонь у пруда:
В этом доме о третьем
Загадали тогда!

Да тому не забыться,
Как решили потом:
— Ничего не случится —
Для себя поживем!

Вот и жили. Копили,
Не считая года,
Все, что надо, купили,
Да года — что вода!

Полон дом, и сберкнижка,
Кстати, тоже полна,
Да подкралась одышка,
Да завяла жена...

(«Знамя коммунизма»,
7 августа 1986 г.)

Анастасия–Настя

Настеньке Мельничук

Косички, рыженький портфель,
Зеленые сапожки,
И под веселую капель
Распахнуты ладошки.

Весенней улицей идет
Анастасия-Настя,
Без слов вполголоса поет
И щурится от счастья.

— Ах, Настя–Настенька, о чем
В твоей поется песне?
— Да просто я пою о том,
Что день такой чудесный!

Заулыбалась и прошла —
И в нашем мире зыбком
Чуть-чуть прибавила тепла
Девчоночья улыбка.

(«Отечество»,
7 марта 1991 г.)

Опоздал

Ты сияешь, ты светишься просто,
Словно зорька весеннего дня,
И как самого лучшего гостя
Приглашаешь на свадьбу меня.

Я молчу, я зачем-то снял каску
И смущенно в руках тереблю:
Ведь не скажешь теперь, что с девятого класса
Я люблю тебя, очень люблю!

Я задачи решал тебе, пел под гитару,
Первым другом тебя называл,
А признаться в любви — слышишь сердца удары? —
Опоздал, опоздал, опоздал!

Мне б найти поверней оправданье,
Что на свадьбу твою не приду.
— Еду в область. Опять совещанье, —
Сочиняю тебе на ходу.

И прощаюсь, тобой не целован...
Мчит меня мотороллер, пыля
По проселку, а всех агрономов,
Говорят, исцеляют поля.

(«Знамя коммунизма»,
28 ноября 1981 г.)

* * *

Опять над лесом, над рекой
Снег невесомо кружится,
А где-то ты идешь с другой
Заснеженною улицей.

Как сон далекий: шли мы рядом,
Моя рука — в руке твоей,
И снег тепло и мягко падал
На дом у старых тополей.

О вечной верности мечтая,
Тобой, как солнцем, я жила —
Простой реальностью другая
К тебе вошла — и увела...

И не красивей, не умнее —
С годами прошлое видней —
Была в ней опытность сильнее
Любви восторженной моей.

А я в сторонку отошла,
Вернуть тебя не смела я...
Утихла боль. И грусть — светла,
Как эти хлопья белые.

(«Знамя коммунизма»,
30 января 1971 г.)

Время листопада

Листопада время,
Время грусти светлой —
И ошибок бремя
Тяжелей заметно:

Прямотой излишней
Не смутясь нимало,
Искренне любивших
Часто обижала.

Чье-то «шито-крыто»
Знала, да не знала,
Слабому защиту
Поздно оказала...

Листопада заметь,
Время непогоды, —
Строго смотрит память
В прожитые годы.

(«Знамя коммунизма»,
17 сентября 1983 г.)