Зима. Благовещенская церковь.

Мой художник

Заявление «мой» безапелляционно, но я действительно говорю сегодня о том художнике, которого узнал и увидел. А вообще-то Сергею Держунину нужно самому рассказывать о себе, от первого лица. Но нам всегда не хватает главного (где уж там — понять человека) — обычного терпения, такта и силы убеждения. Представлю его землякам сам: каким понял, увидел и оценил. Хотя этого мало.

В скромном доме на яранской улице картины, наброски, этюды у него везде: так, видно, и положено художнику. Сергей вспоминает свою первую работу, года где-то 1983-го... Работал тогда диск-жокеем в районном ДК и его пригласил на этюды Аркадий Журавлев, художник состоявшийся. Сергею это было интересно, он согласился. А для нас этот момент важен потому, что с той первой работы появилась масса других, о которых уже можно говорить, которые можно видеть, открывая для себя мир художника Сергея Держунина.

Я видел автора отдельно от работ, но не видел работ отдельно от автора, да еще с моим недоразвитым художественным вкусом — отделять эти два мира друг от друга не имею права.

Разумеется, картина, которую видишь собственными глазами, становится уже частично и твоей. Я узнавал родной край. Дилетант судит о картине на уровне «похоже — не похоже» и восклицает после этого: «О, да вы, батенька, настоящий художник!» Просто в реальной жизни, вживую, мы в большинстве своем не умеем видеть прекрасное и удивительное. Художник схватывает момент и несет его красоту зрителю, дополняя силу вечной красоты силой собственной души, стремящейся открыть и понять величие момента.

Пейзаж с прудом и кусочком леса, заснеженная ель, талая вешняя просинь — мы открываем на холсте то, что положил на него художник. И, раз открываем, то задачу свою художник выполнил. Хотя бы частично. Потому что творчество вряд ли имеет одну—единственную задачу.

Апрель.

Художнику бы нас, грешных, разбудить от спячки; заронить в душу зерно жажды жить и любить то, что нас окружает! Это уже мое желание. Как разделить его с художником?

Мы стоим на балконе, наблюдая великолепный закат... Чудо мгновения, которых в жизни каждого несчетное число, но каждое — по-своему неповторимое. И что восклицаем?

— Солнце на Шахунью пошло!

Вот и все величие момента.

Что же видит художник? Мы не ведаем этого до того времени, пока он не выплеснет свой взгляд на холст. А нет — мгновение потеряно для мира. Навсегда. Зловещее слово.

Да и что с того, если оно осталось для убогих? Что увидишь на картине, если в жизни не узрел? Шанс на многократный повтор для «особо понятливых» — ни более, ни менее.

У Держунина нет портретов... по крайней мере — работ для зрителя... Почему?

Натюрморт. Сумерки.

Он объясняет это своим нежеланием (а может быть даже и страхом!) понимать и видеть душу современного человека. Вот в душу природы, в ее суть, красоту до самой глубины и до самой затаенной ее сути, наверняка никем, кроме Создателя, еще не раскрытую — вникать художнику всегда радостно. И хочется писать увиденное и понятое. Так и нам хочется смотреть и видеть открытое им. Прекрасен такой союз.